Пути православного
Реализм и православная культура.
Александр Кудрявцев (режиссер, председатель РБПОО Поддержки театрального искусства "Русский театр").
   В последнее время в статьях и исследованиях о русской православной культуре часто можно встретить утверждение, что Реализм как художественный стиль является основной и единственно возможной формой современного православного театра. Мнение это в среде верующих деятелей искусств имеет много сторонников, и уже почти превратилось в аксиому. То есть, не требует доказательства. Но, к сожалению, на страницах религиозных изданий мы так и не нашли ни достаточно глубокого обоснования этого утверждения, ни описания тех исключительных особенностей Реализма, что делает его столь важным в искусстве ныне возрождающейся русской православной культуры. Очевидно, авторы полагают, что Реализм вещь сама собой разумеющаяся, и всем, кто занимается искусством, понятна и так, без всякого доказательства.
   Действительно, что может быть проще понятия Реализм? Знаменитая формула «правда жизни» исчерпывающе характеризует этот стиль. Можно еще заглянуть в какой-нибудь словарь по искусству (например П.Пави) и, в дополнение к сказанному, узнать, что это еще художественный метод, объективно отражающий психологическую и социальную реальность человека. Слово "реализм" как понятие возникло для объединения идей, опровергающих класицизм, романтизм и искусство для искусства, возвещая достоверное подражание природе, отражение в произведениях искусства реальности, действительности, ничего не приукрашивая и ничего не изменяя в ней.
   В самом деле, со словом Реализм практики советского театра сталкивались чаще, чем, к примеру, Готикой, Барокко, Рококо, Модерном… и т.д. Слова: реальность, действительность, подлинность, достоверность, естественность, природа, правда, жизненность наиболее часто употреблялись критиками в положительных отзывах и рецензиях. Тот же Реализм, только с приставкой «соц», еще совсем недавно провозглашался единственным стилем нашего советского многонационального искусства. Так что стиль этот, что называется, «на слуху» и, в общем, всеми нами, с институтской скамьи, хорошо изучен и прочувствован.
   А Русский театр, и в таком определении оставался одним из лучших и ярких в мире. И все лучшие достижения советского театра, замечательные роли, сыгранные великими актерами в последние полвека прошли под знаменем соцреализма. Не следует забывать, что и Станиславский создавал свою "систему" уже в годы идеологии соцреализма. Поэтому, и нам следовало бы признать, что Реализм и его производное - социалистический реализм есть, присущая всему русскому театру изначально, традиция, названная и сформулированная позже, и, ничего, в сути русского театрального дела не меняющая.

Религия и культура.
   Практически все словари по искусствоведению страдают одним, но существенным недостатком – в них умалчивается влияние, которое религия оказывает на искусство. Подразумевается, что искусство живет отдельной своей жизнью, само по себе, и только использует религию, наравне с прочими предметами, в качестве всего лишь материала, объекта, темы для творчества. Во всяком случае, новая наука культурология рассматривает религиозное чувство именно, как один из феноменов культуры. В культурологическом табеле о рангах религия стоит далеко не на первом месте – значительно ниже философии. К тому же, светские авторитеты уже более ста лет, целенаправленно и энергично отстаивают идею свободы и независимости искусства. Не находятся ли и наши воцерковленные теоретики и практики по инерции, бессознательно, под влиянием этих, сугубо гуманистических, представлений?
   Этимологически слово «культура» производное от корня «культ». Понятие культ всегда обозначало определенную традицию исполнения религиозной деятельности в той или иной человеческой общности. Существуют и иные толкования, но не будем останавливаться – довольно убедительно это доказано философом В.Н. Тростниковым. В дольнейшем мы и будем опираться на его выводы.
   Итак, искусство, как явление культуры, столь же неразрывно, «корнево» связано с определенной религией, народом, нацией, государством, как и культура с конкретной конфессией, исповеданием веры. Эта связь есть непременное условие его (искусства) жизнедеятельности и жизнеспособности. И за каждым без исключения, казалось бы, самым независимым, художественным произведением, при более тщательном рассмотрении, мы всегда обнаружим питающую его, религиозную основу, как бы глубоко сокрыта она не была.
   Разве что, какой-нибудь художник совершенно намеренно, по меткому замечанию Ф.М.Достоевского, обособился. Но такие «обособившиеся» опять таки, в массе, без различия времен, стран и национальностей, друг на друга похожи, как произведениями, так и убеждениями. Если конечно, позволительно называть убеждениями непомерную гордыню (один из самых мощных грехов).
   Развитая культура всегда порождала единую своеобразную надличностную манеру выражения, образный строй произведений искусства. Достаточно вспомнить Древний Египет, культуру Майя, Японское Средневековье и др. Излишне напоминать и о своеобразии религиозного сознания этих цивилизаций.
   "Но ведь Советская власть отрицала религию во всех ее видах и проявлениях" - хором воскликнут мои оппоненты. На это отвечу, что...
   Надеюсь, все уже успели познакомиться с недавно изданной брошюрой «Источник зла», где рассматривается мистический аспект возникновения учения о коммунизме и исследован религиозный аспект деятельности его основателей? Там предъявлены факты, из которых становится очевидным, что в основе учения Маркса сокрыт некий древний демонический культ. И, что интересно, в начале Советской власти, один из вождей ее - Луначарский, письменно объявил марксизм новой религией.
   И, возможно, не случайно, ему было поручено руководство народным комиссариатом культуры - Социалистическое искусство должно было развиваться в соответствии с директивами адептов новой религии. Я не дерзаю предполагать какому богу посвящена была эта новая религия, о нем Луначарский ничего не говорит. (Любопытно, что мавзолей на Красной площади спроектирован как точная копия алтаря одного из самых жестоких и кровавых ближневосточных языческих культов). И атеистами большевики были только по отношению к Богу, которого исповедует Православная Церковь.

Богослужение и художественное творчество.
   В православных художествах, равно церковных и светских, давно уже все виды творческой деятельности были названы литургическими, по имени главного богослужения православной церкви. Ведь, ни для кого из нас, православных верующих, не секрет, что смысл жизни человека состоит в том, чтобы славить Бога. В этом все и вся. И если искусство, как принято, есть один из путей познания смысла жизни, то талант дан человеку, чтобы звучали в его душе слова: «Всякое дыхание да хвалит Господа».
   А литургия является тем камертоном, который дает художнику образ творческой деятельности. Под впечатлением литургии православный верующий пишет и картину, и икону, сочиняет поэму, музыку, театральный спектакль, кинофильм и т.д. В подражание литургии воссоздается структура пространства и времени художественного произведения, выстраивается сюжет, проявляется характер персонажей, развивается художественный конфликт, строится композиция и т.д. Кстати замечу, что святые подвижники молитву порой так и называют: «художество». Так что, художественное творчество, во многом сродни богослужению. И какому ты, художник, богу молишься, и как молишься, такие и создаешь произведения искусства. Ибо "по плоду познается древо".
   Надо, конечно сразу сказать, что искусство, ни коем случае, ни в каком виде, не может подменить собою Церковь. Разное происхождение и предназначение. «Не наше дело говорить о Боге. Нам следует говорить не о Боге, а о том, что вокруг нас, что должен изображать писатель, но так, чтобы каждому самому захотелось бы заговорить о Боге» - говорил Н.В.Гоголь.
   Вожди мiра сего и прежние и нынешние, "ничтоже сумняшeся", с поразительным легкомыслием навязывали искусству роль Церкви."Театр - это храм!"- слышалось изо всех углов. А что же самое храм спросим? Главное, скажут, чтобы в душе... м-м-м... был. После этого, предложат закрыть, а потом разрушить старый храм за ненужностью, чтобы уж совсем подчеркнуть главную роль искусства во всеобщей всечеловеческой всемирной духовности. Такова особенность искусства. Такова опасность искусства. А все потому, что возникло оно (искусство) по подобию и образу богослужения.
   Особенно громко говорили о "храме" в советские времена. Оно и понятно. Искусство способно глубоко проникать в подсознание. Отчего? Все по той же причине сходства с богослужением. Образное мышление, свойственное натурам художественным, живущим интуицией по своему психологическому механизму очень напоминает веру. "Вторым сырьем" сойдет. Главное - напоминает. Так что, в борьбе с православием, новая власть вовсю старалась использовать искусство и как подмену ему, и как альтернативную религию по заветам Луначарского.
   Русская культура – по традиции православна, и предание русского искусства складывалось непосредственно под влиянием Церкви. Но, так называемый, большевистский атеизм, при всем своем старании, не смог все отвергнуть и отменить - Пушкина, Гоголя, Островского, Достоевского, Чехова - художников, чье творчество вполне раскрывается только сердцу православного человека. Тот же Толстой, хоть и "зеркало русской революции", но оценен и понят может быть только с точки зрения Православия. Попытки, впрочем были. Вспомните пресловутый РАПП, предводительствуемый братом Свердлова.
   Так что, корабль русского театра и в годы гонений на православную веру продолжал двигаться, и, что самое замечательное, потихоньку сберегал свое предание. Оно присутствовало подспудно во всякой вещи театральной постановки, профессиональных терминах, рабочем жаргоне монтировщиков и др. Существовало неявно, скрыто, в самом устроении, организме этого искусства. И передавалось от поколения к поколению теплотой рук, манерой, творческими приемами и иными, на первый взгляд "незначительными" мелочами, штрихами и умолчаниями. Благодаря собственно преданию и продолжали появляться новые таланты, гениальные художники, артисты. Ибо, по словам А.Н. Островского, "хорошие сценические предания - самый лучший профессор сценического искусства". К примеру, понятия дар, талант были синонимом призвания, Долга Служения. И, промыслительно, что, несмотря на гонения, сохранилась и продолжилась традиция отождествлять творчество и служение. И настоящий актер, заметьте, никогда не говорит: "работаю в театре", а всегда: "служу в театре".И таких мелочей можно найти много. А в результате из таких кусочков и складывается старинная картина Русского Театра, его неповторимая эстетика.
   Но, за несколько десятилетий большевизма и так называемого материализма, к традициям русского театра примешались совершенно иные начала, к которым мы так привыкли, так с ними сроднились, что, порой, не рассуждая, причисляем к основным. Их то мы и должны отделить и назвать, иначе театр станет той кафедрой, с которой проповедовать будут другие. В этой области находится и проблема Реализма в русском театре.

Правда жизни и ложь жизни в театральной педагогике.
   Я давно думаю, что кем-то тщательно разработана наука обесценивания слов и понятий посредством придания им определенной формы. Так называемая теория лжи. Я уже говорил как-то об этом ранее. Театр часто и выглядит, как такая своеобразная лаборатория лжи. Распространено же мнение среди обывателей, что актерское искусство – есть умение выдать ложь за правду.
   Так, к сожалению, и у нас, у православных, случается. Учились-то мы в советских институтах и не все еще переоценили, не отделили чистое от нечистого. Слова произносим истинные, а употребляем их так, что теряются и смысл и значение. Поглядишь и послушаешь – все правильно, прямо по прописям, а не веришь ничему. Намерения самые чистые и искренние, а… Не выходит! Многое здесь решает именно форма художественного произведения. Форма театральная – это как мехи. Они должны соответствовать вину, которое в них вливается. Для выражения полноты мира православного мировоззрения нужны новые формы. Не способен Реализм, как форма атеистическая по происхождению и назначению, вместить и удержать то, что он призван отрицать. То есть Бога и веру в Бога.
   Реализм с его лозунгом «правда жизни» стал прекрасной лазейкой для лжи жизни. Из персонажа изымалась душа и оставалось только животное биологическое естество, оболочка, скорлупа. Правда истинной жизни подменилась правдой естества. И стали потихоньку лезть на сцену низменные инстинкты и безобразия, оправданные, якобы, самой жизнью. Спроси у такого человека, мол, что же ты делаешь. А он в ответ – "в жизни же это есть. Я реалист. Это голая правда жизни"
   В объемистой книге уважаемый режиссер и педагог на полном серьезе рекомендует, прежде чем играть роль, определить то животное или того зверя, на которого похож персонаж спектакля. Этот зверинец и есть логическое развитие классической советской театральной школы. Как будет играть человека ученик такого педагога? И как будет разбирать и ставить пьесу режиссер этой школы, если интересовать его будет животное и низменное?
   Один из пороков той эпохи глубоко внедрился в современную режиссуру – в метод разбора пьесы и определение главного конфликта спектакля. До сих пор, даже верующие, бойко приступают к работе над спектаклем с разделения персонажей пьесы на плохих и хороших. Мы должны показать грех во всей его мерзости и неприглядности. Мы должны вызвать в зрителе ненависть ко греху. А как же иначе? Мы должны ненавидеть грех! Это же театр! И, поверьте, найдут тысячу оправданий, только бы ничего не менять в том, чему научились в советском ВУЗе.
   На самом деле этой проблемы разделения на плохих и хороших в традиции русского искусства театра никогда не было и нет. Но, на конференциях и чтениях православные упорно решают несуществующую проблему – первое, каким способом играть плохого и грешного, и второе, как сыграть хорошего и святого. Нет для художественного сознания ни плохих людей, ни хороших. Это оттуда – из глубин нашего комсомольского прошлого задачка. Стратегам «последнего и решительного смертного боя» просто нужны были бойцы, поднаторевшие в искусстве осуждать все и вся. При таком разборе пьесы мы неизбежно впадаем в грех осуждения персонажей. Хотя, еще Станиславский завещал артистам быть адвокатами своей роли, оправдывать и любить персонаж. Играешь плохого – ищи, где и в чем он хороший. Ибо во всяком человеке сокрыта красота, т.е. изначальный образ Творца. А злые дела, злобные помыслы и слова, обвинения и ропот нашептываются человеку извне, и известно кем. Это уже область безобразного. В этой статье мы намеревались только затронуть некоторые принципы Натурализма в практике театра, контрабандой проникшие и к нам в православный театр. А именно вопрос актерского исполнения, вопрос зрительского участия в спектакле и вопрос о конфликте в спектакле. В чем, конечно же не исчерпывается глубина проблемы. И это предмет долгого и обстоятельного разговора, а также практической деятельности.

Поэзия жизни и правда жизни.
   Имитация конкретной личности с ее чувствами и переживаниями – глубокое заблуждение, порожденное натуралистическим театром. Такой театр захватил подмостки во время о. Иоанна Кронштадтского. И, понятно, что подвергся осуждению и анафеме, поскольку перестал быть игрой. Увы, такой театр, происшедший от любительского, и в наше время претендует на свою единственность и исключительность. Этот театр, так и оставшийся по сути любительским,понятно, ничего общего не имеет с многовековой театральной традицией, преданием русского театра.
   В одной драме, Гергарта Гауптманна «На заре», в отвратительной, ошеломляющей, омерзительной атмосфере алкоголя, есть одна любовная сцена, которая всегда вызвает одобрение зрителя. В этой сцене, ведущейся между Альфредом Лотом и Еленой Краузе, автор предписывает своим героям, или их исполнителям, после слов любовного признания, буквально следующее: «Вдруг, как бы после некотораго колебания, она первая целует его в губы. Оба краснеют, затем Лот возвращает ей поцелуй, долго, искренно и крепко прижимаются их губы друг к другу. В течение некоторого времени обмен поцелуями составляет их единственную беседу, немую, но в то же время красноречивую». Затем следуют слова, скорее похожие на бормотанье, нежели на обыкновенную речь. Ниже, в новой ремарке, говорится: «Игра в обмен поцелуев и взаимное любование повторяется» и т. д. Всякая попытка что-то сказать устраняется вмешательством поцелуя, и для того, чтобы выразить онемение любящей парочки, ее полную неспособность находить слова для выражения волнующего ее чувства, автор после каждого начинающегося и неоканчивающагося предложения, после каждаго «ах» или «ох» ставит ряд точек. То таких точек—двенадцать, то их семнадцать, то тридцать и более, так что листы этой сцены походят на страницы нотной партитуры. Без сомнения, к природе автор приблизился максимально. Действительно, избыток чувств не позволяет говорить.
   И все таки? Критерий «как в жизни» у критиков всех направлений вещь уважаемая и авторитетная. Если вам о вашем спектакле скажут, что спектакль неживой, то, в каком бы стиле он не решался, вы должны будете признать неудачу. Но одно дело, когда вы рабски имитируете внешние проявления жизни, а другое, когда предстает перед зрителем художественный образ самого источника, питающего живой энергией всякое дыхание. «При художественном исполнении слышатся часто не только единодушные аплодисменты, а и крики из верхних рядов: «это верно», «так точно». Слова: «это верно», так точно» - только наивны, а совсем не смешны; то же самое говорит партер своим «браво», то же самое «это верно», «так точно» повторяют в душе своей все образованные люди. Но с чем верно художественное исполнение, с чем имеет оно точное сходство? Конечно не с голой обыденой действительностью; сходство с действительностью вызывает не шумную радость, не восторг, а только довольно холодное одобрение. Это исполнение верно тому  идеально-художественному представлению действительности, которое недоступно для обыкновенного понимания и открыто только для высоких творческих умов. Радость и восторг происходят в зрителях оттого, что художник поднимает их на высоту, с которой явления прдставляются именно такими. Радость быть на такой высоте и есть восторг, и есть художественное наслаждение; оно только и нужно, только и дорого и культурно и для отдельных лиц, и для целых поколений и наций.» - писал Островский еще в 1882 году.
   Правда жизни идеологам так называемого Реалистического театра была необходима для утверждения лжи жизни. Для унижения человека, утверждения его животного низкого начала, отрицания створения человека Богом по образу и подобию Божию. Опыты Бокля и сочинения Дарвина легли в основу этого стиля. Разночинцы и нигилисты демонстрировали опыты на лягушках, чтобы показатть низменную природу человека, чтобы человечество научно утвердить в мысли безбожия, отвергнуть акт творения. Вот этот то сугубо научный интерес и стал доминантой зрительского участия в спектакле. Взгляд предвзято естественнонаучный, нетворческий, материалистический.

В заключение.
   Посредством театра можно "влиять" на процессы в обществе. Осуществляя и возрождая российское государство, возводя и перестраивая здание такого важного общественного института как театр надо хорошо помнить, что именно театру органически и исторически присуща роль того самого знаменитого троянского коня, и он сыграет ее, при первой возможности, если оставить без внимания и изменения существующую теорию драматического искусства и педагогику современной театральной школы. Даже простейшие, мельчайшие и незначительнейшие, невинные термины и определения, теоретические положения, критерии практической деятельности рядового третьестепенного провинциального коллектива могут содержать подспудно судьбоносное для нас и нашего народа, нашего общего дела содержание. И такая, на первый взгляд "безделица" как реализм русского театра может свести на нет усилия целых поколений русских художников.
   Натурализм – есть идеология в искусстве, настойчиво и последовательно отвергающая факты и события невидимой духовной реальности. А стало быть, веру, Бога, и веру в Бога. Это не искусство и не творчество, а одно лишь отрицание. "...оставаясь на земле, не пытаясь оторваться от нее, нельзя создать ничего значительного и ценного. Ибо тот, кто отрицает духовное, будет изо дня в день лишь повторять и копировать в тех же цветах, формах и жестах, звуках факты окружающей его жизни. Духовная слепота лишит его творчество художественного своеобразия: ему нечего будет сказать как художнику. Он будет обречен на грубый натурализм, который в сущности, очень близок к плоской фотографичности"- говорил великий актер и педагог М.А.Чехов.